алсо, драбблы по вольтрону

бутылочка, клэнс, 334 слова

Бутылка из-под пива с облезшей этикеткой указывает на Лэнса, а вторым концом на Кита. Лэнс чувствует, как колотится сердце, отдается в висках, и если бы не алкоголь — он чувтвует себя не пьяным, а опьяненным, — закричал бы, убежал. Кит, тоже пьяный, Лэнс видел, как он тянул виски из стакана, тупо смотрит на бутылку, потом приподнимается. Остальные смотрят на них внимательно, слишком пристально, будто на тикающую бомбу.

Лэнс отстраняется, Кит встает на ноги и делает к нему неуверенный шаг, потом еще один.

— Давайте перекрутим, — выдавливает Лэнс. Кит смотрит на него удивленно и, кажется, обиженно.

— Это игра, Лэнс, — говорит сидящий рядом Ханк.

— Да ладно вам, — влезает Пидж, — это не страшно. Просто чмокни его в нос, Кит.

— Ребят... — пытается возразить Лэнс, Кит делает еще пару шагов и опускается перед ним. Лэнс пытается отползти, но Ханк подставляет руку и бежать некуда.

— Это просто игра, — говорит кто-то, Лэнс уже не разбирает, лицо Кита близко-близко, прямо перед ним. — Надо выполнять правила.

Лэнс хочет возразить и вместо этого смотрит в темные глаза Кита, рассматривает тонкие губы и сведенные брови. Взгляд слегка плывет, а потом Кит становится еще ближе, держит Лэнс за плечи и целует.

Поцелуй вполне обычный, но в голове у Лэнса будто фейерверки, ему ужасно жарко, его потряхивает и, чтобы не упасть, он цепляется за Кита. А Кит — он же должен был поцеловать его в нос, что, эй, — Кит целует Лэнса с языком и делает это ни разу не хуже девчонок, вообще не хуже всех, с кем Лэнс целовался, его ладонь жжет кожу через футболку, и Лэнсу чудовищно больно. Сердце сейчас выпрыгнет из груди и разорвется на куски, но Лэнс бы ни на что не променял этот поцелуй.

Когда все заканчивается, им аплодируют. Лэнс чувствует, что лицо у него ужасно красное, наверняка, полыхает как куртка Кита, и потому наклоняется, прячась. Кит все еще его не отпускает, а потом поднимается и, все еще держась за плечо, садится рядом. Рука Кита гладит Лэнса, пробегается до его локтя, поглаживает запястье, а потом крепко сжимает пальцы. Лэнс сжимает его ладонь в ответ и по-дурацки улыбается.
на фикбуке

шрамы заживают, шидж, 627 слов

Пидж выскальзывает из каюты, створки бесшумно закрываются за ней. В коридоре тишина. Замок живет соответственно с привычками других обитателей — Широ и Кит стараются держаться режима колледжа, Аллура и Коран, кажется, вовсе о нем не слышали — они спят, когда падают от усталости. Ханк и Лэнс про режим не думают и спят чаще остальных, а сама Пидж не любит лишний сон, ей не нравится тратить на него время, которым можно распорядиться куда более разумно.

До каюты Широ Пидж добирается в две секунды, заглядывает внутрь — Широ спит на спине, вытянув руки по швам. Сначала Пидж даже кажется, что и не спит он вовсе, но Широ никак не реагирует на ее присутствие.

Пидж заходит, кладет компьютер на пол и садится на корточки рядом с койкой. Она облокачивается на постель, кончиками пальцев осторожно касается лица Широ, но он не просыпается, даже не шевелится. Они с Китом почти десять часов торчали в разведке на захваченной галра планете — Широ хотел идти один, но после исчезнования его старались не терять из виду. Пидж иногда сомневалась, что Широ здесь. Она помнила, как ожил ее лев, как застучало в висках и все они примчались в ангар, где ревел черный лев.

А потом открылся шлюз, и они увидели Широ, едва стоящего на ногах, усталого и растерянного. Он так и не смог ничего объяснить, только повторял "Я был в Черном" и улыбался, обнимая их одного за другим. Пидж вцепилась в него так, что казалось, сейчас отвалятся руки, и отказывалась отпускать. Лэнс и Ханк обнимали Широ поверх нее, смеялись и плакали, их слезы падали на очки и лицо Пидж, мешая видеть.

Сейчас Широ живой и рядом, Пидж слышит его дыхание и чувствует его, когда подносит руку к губам — тепло. Пидж, едва прикасаясь к губам Широ, проводит по ним, боясь разбудить. Ведет по щеке, добирается до шрама, гладит его, ощущая под пальцами шероховатость кожи.

Широ ловит ее за запястье и отрывает КАК БУДТО КЛЕЩА блять ну если так. отводит? Нормас от своего лица. Пидж закусывает губу — поймали. Она качает головой, высвобождает руку и переплетает свои пальцы с пальцами Широ.

— Ты все еще здесь, — делится чем делится? мнение, мыслями, мне кажется, тут можно не уточнять ококок с ним Пидж.

— И никуда не собираюсь, — уверяет ее Широ, а потом одним движением тянет на себя и укладывает рядом.

Пидж не сопротивляется — Широ теплый и уютный, она утыкается ему в плечо, вдыхая аромат алтеанского мыла — травы с Аруса и что-то еще. На руке у Широ тоже шрамы, и один выглядывает в ворот футболки. Пидж тянет руку, касается их, проводя вдоль, потом возвращается к тому, что на лице.

— Было больно? — спрашивает она и приподнимается, чтобы поцеловать и провести губами.

Широ сдавленно выдыхает, потом улыбается ей.

— Ужасно больно. Но это прошло, — он ерошит волосы Пидж. — Теперь все нормально.

— Тебе... нам все еще не раз будет больно, — Пидж морщится и поднимается на локте, заглядывая Широ в лицо. — Пока мы сражаемся, нам постоянно будут делать больно. Я боюсь, что потеряю тебя так же, как отца и брата.

Широ глядит ей в глаза, улыбка медленно сползает с его лица и появляется растерянность. Пидж знает, что Широ не сможет успокоить ее, она не хочет делать его ношу тяжелее, но ей надо это сказать, необходимо с кем-то поделиться. Она ждет ответа, надеясь, что не совершила непоправимого.

— Я тоже боюсь, — после паузы отвечает Широ. — За тебя, за всех остальных, за всех нас. Но нам ведь некуда бежать.

Пидж хочется возразить, но она согласна — бежать им некуда. За ними вся вселенная, но они не смогут бежать. За ними Земля, до которой однажды доберется Заркон.

— За спиной у нас родной Мир, — вспоминает Пидж. — Мы спасем его не для себя?

— Кто знает, — Широ снова улыбается и смеется. — Еще посмотрим.

Он обнимает ее, а Пидж обхватывает его за плечи, крепко удерживая. Широ сейчас здесь, Широ жив и его шрамы заживают, пусть будут новые раны — заживут и они.
на фикбуке

плак-плак, шиклэнс подразумевается, 168 слов

— Плак-плак, — говорит Лэнс, поднимая глаза на Кита. — Плак-плак. Грустно.
— Заткнись, — бросает ему Кит. — Просто заткнись. Пожалуйста.
Лэнс встает с пола — Кит даже не поворачивается, он не отрывает взгляда от заключенного в медкапсулу Широ, — и подходит. Обнимает Кита за спины, стараясь не смотреть на Широ, даже в капсуле выглядещего усталым и измученным — волосы его теперь полностью седы, лицо и руки изуродованы медленно заживающими ранами, — и прячет лицо на плече у Кита. Проще всего закрыть глаза, вдыхая знакомый, расслабляющий запах, думать о чем-нибудь другом: Земле и далекой семье, товарищах, ощутимом краешком сознания — ангары далековато, — Синем, бескрайнем космосе и неизвестных планетах. Только не смотреть, не думать о Широ, не слышать беспокойного дыхания — потому что он почти не говорит, — Кита, не представлять, что будет дальше.
Если Широ не очнется.
Если не спасут технологии Алтеи, если не сработает медкапсула. Если однажды...
Лэнс открывает глаза и смотрит, запоминает Широ: таким он будет теперь.
— Как думаешь, — срывающимся голосом начинает Лэнс, — Широ очнется? Он...
Лэнс не может закончить, а Кит не отвечает. В зале мучительно тихо.
на фикбуке

@темы: драббл, не бечено, вольтрон

---

для дорогого

Писал для дорогого по артам и нашей с ним АУшке, в которой у Саске есть брат-близнец Чараске, неспособный к выделению чакры. Саске страшно юстится по Шикамару и варится в соку собственных тараканов, а Чараске с Шикамару встречается.
Это, собственно, зарисовочный кусочек на тему.

848 слов.

День выдается сумрачный, все небо затянуто серыми тучами и кажется, что вот-вот пойдет дождь. Отличная погода для тренировки. Саске поправляет жилет чунина — на улице душно, и в нем жарковато, но пора привыкать. На миссии ему ходить в жилете. Саске тот кажется больше обузой — хотя карманы иногда бывают кстати, — но это обязательная форма. Кроме того мысль о том, что он заслужил этот жилет, а еще — что в таком же жилете уже второй год ходит Шикамару, а теперь будет и сам Саске, греет душу.
Саске неспешно выбирается из квартала Учих к тренировочным полям, раздумывая, не выбраться ли за пределы деревни — там больше места и меньше шансов наткнуться на кого-то, кроме бегающих по первым заданиями выпускникам. Он уже почти решается, когда вдруг его настигает знакомое чувство присутствия. Это не чакра — у брата нет чакры, это знакомое с детства ощущение близости, появившееся с той поры, когда они были в материнской утробе, бок о бок, на протяжении девяти месяцев.
Саске тормозит, спрыгивает с крыши и разворачивается, идет на чувство. Ему не особенно хочется встречаться с братом, скорее наоборот, после возвращения Чараске он старается его избегать, но. Но это зреет в нем как переспелый плод, набухает и вот-вот порвется, сломается от собственной тяжести, порвется на тысячу кусков. Саске интересно. Саске хочется глянуть на брата. Он ощущает его чувства — веселье, радость, счастье. Свобода. Прислушиваясь к себе, Саске ощущает только бесконечно напряжение, давящий на него груз ответственности — перед кланом и отцом, — желание стать лучше. Чараске другой — отсутствие чакры освободило его от судьбы шиноби, но не помешало ему вписаться в их ряды.
Еще с два десятка шагов, и Саске видит спину Чараске. Фиолетовая рубашка, собравшаяся складками на спине, Саске слышит его голос, смех, и чей-то еще. Пора уходить, решает Саске. Нечего тут смотреть. Саске ждут тренировки и тяжелая доля шиноби, ему некогда веселиться. Он разворачивается и готовится прыгнуть на ближайшую крышу, собирает чакру в ногах, когда брат окликает его:
— Саске? Эй, Саске, стой!
Саске останавливается — надо хоть поприветствовать брата. Тот выходит из Ичираку рамен, отводя рукой завесу. Кажется, он ощущает Саске много хуже, чем сам Саске его — иначе наверняка заметил бы раньше.
— Я все думал, решишься ли ты подойти, — говорит Чараске и улыбается. Саске не чувствует в его улыбке тепла, того, что было в детстве, совсем недолго. Саске вообще не чувствует в его улыбке ничего. Чараске выглядит в точности как он, но улыбка на его лице неуместна, она кажется Саске издевательской, ведь сам Саске никогда не улыбается. Он кривится:
— У меня дела.
— У тебя всегда дела, — говорит Чараске и пожимает плечами. — Не хочешь перекусить с нами?
— С нами?
— Наруто и Шикамару, — говорит Чараске, а за его спиной возникает Узумаки. Саске его терпеть не может. Шумный, говорливый — их не смогли примирить и несколько лет в команде, пусть Наруто и смог доказать, что чего-то стоит. Что не слабак.
— Саске? Эй, Саске, стой!
Саске останавливается — надо хоть поприветствовать брата. Тот выходит из Ичираку рамен, отводя рукой завесу. Кажется, он ощущает Саске много хуже, чем сам Саске его — иначе наверняка заметил бы раньше.
— Я все думал, решишься ли ты подойти, — говорит Чараске и улыбается. Саске не чувствует в его улыбке тепла, того, что было в детстве, совсем недолго. Саске вообще не чувствует в его улыбке ничего. Чараске выглядит в точности как он, но улыбка на его лице неуместна, она кажется Саске издевательской, ведь сам Саске никогда не улыбается. Он кривится:
— У меня дела.
— У тебя всегда дела, — говорит Чараске и пожимает плечами. — Не хочешь перекусить с нами?
— С нами?
— Наруто и Шикамару, — говорит Чараске, а за его спиной возникает Узумаки. Саске его терпеть не может. Шумный, говорливый — их не смогли примирить и несколько лет в команде, пусть Наруто и смог доказать, что чего-то стоит. Что не слабак.
— Привет, Саске, — здоровается Наруто и улыбается. От него так и разит счастьем и довольством, Саске морщится.
— Привет, — коротко отвечает он. — Я как раз собирался уходить.
— Ты разве на задержишься? — спрашивает Наруто. — Да ладно тебе, расслабься слегка.
— Мне некогда расслабляться, — бросает Саске. Как только они не понимают.
— Вот и зря, — вмешивается в разговор третий голос, и Саске замирает. Шикамару стоит рядом с Чараске сжимает его плечо рукой — только теперь Саске замечает, что братец судорожно сжимает кулаки, — и с ленцой и каплей осуждения глядит на самого Саске. Будто это Саске здесь в чем-то не прав. Будто Саске обманывает их. Будто он врет, что у него нет времени на их бессмысленные посиделки. Взгляд Шикамару невыносим, и Саске делает шаг назад.
— Мне пор, — он кивает им и разворачивается.
— Трус, — кричит ему вслед Чараске, когда Саске отрывается от земли и, покачнувшись, приземляется на ближайшую крышу. — Ты не спрячешься, Саске! Ни от меня, ни от всех остальных! Слышишь!
Саске качает головой — он и не прячется, никогда не собирался. Саске срывается с места, ввинчивается в потоки воздуха, наслаждается скоростью. Чараске такого никогда не почувствует. Чараске никогда не поймет. Его голос бомбой разрывается в голове Саске, слова прокручиваются раз за разом. Но Чараске — брат — не прав. Он другой. Он не Саске, и этим сказано все.
Взгляд Шикамару все еще лежит на плечах и сердце Саске сгустившейся тенью, бесконечной тяжестью. "Вот и зря", — говорит Шикамару и подходит к нему. Саске шире раскрывает глаза, шепчет "шаринган" и весь мир превращается в бесконечные потоки чакры.

@темы: драббл, не бечено, naruto

---

я пьян и невиновен.

Название: Одиночество
Бета:  Собака серая
Размер: мини, ~1000 слов
Персонажи: Армин Арлерт, Микаса Аккерман, Эрен Йегер, Жан Кирштайн
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG
Предупреждения: ООС по желанию, зомби!AU
Размещение: низянизя


Армин спит посередине. Микаса — справа, Эрен — слева. Жан — у стены, накрывшись рваным одеялом; порой — с открытыми глазами. Иногда они просыпаются посреди ночи от шорохов и подозрительных звуков. У Микасы в руке нож, Жан стоит у двери в квартиру, Эрен держит Армина за запястье; они выжидают, пока все не стихнет. Снова закрывают глаза — до рассвета. Ночью передвигаться опасно. И страшно. Армину страшно. Страшно за других. За Эрена, рвущегося в самую гущу, за прикрывающую его Микасу, страшно за Жана — тот держится в стороне, хватает зомби за плечи, дёргает на себя и вонзает нож в висок.
Иногда Армина тошнит. Он отходит в сторону, зажимает рот рукой и не смотрит на трупы. И старается не думать, кем они были раньше — любимыми, любящими, родными. Живыми. Главное для Армина — выжить и жить. Вместе с Эреном, Микасой, Жаном.
Когда Жана разрывают на куски, он тащит Эрена прочь, крепко держа его руку. Армин знает, что все плохо. Знает, что они не протянут долго. Но он хочет жить и хочет, чтобы жили Эрен и Микаса. Поэтому они уходят, поэтому они просыпаются на следующее утро, вдыхают затхлый воздух с запахом разложения — кто-то умер рядом, за стеной или в шкафу, где угодно, — и продолжают жить.
Рассветы не приносят радости, дни чуть светлее ночи. Они пропитаны унылой тоской и безысходностью. Армин скучает по прежним дням. И иногда, закрывая глаза, вспоминает, как было раньше. Раньше была надежда. И они верили во что-то. Хоть во что-то.
В победу или человечество. Армин вспоминает первого убитого им мертвеца. Запавшие глаза, рваные хрипы — попытки мертвого тела дышать, — сгнившие щеки и лицо. Тогда он не верил, что это случится с другим. Хоть с кем-то ещё.
Мир не спрашивает, кому и как умирать и кому кем становиться. Кому засыпать навсегда, а кому подниматься после смерти.
Армин приваливается спиной к стене, чувствует Микасу и Эрена — они ещё теплые и оба живые. Это самое главное. Утром они поднимаются, покидают большой многоквартирный дом. Здесь когда-то жили люди, теперь остались только мертвецы.
Пробираться через мёртвый город надо тихо. У Эрена бледное лицо и поджатые губы. Микаса обматывает вокруг шеи истрёпанный, давно не стиранный шарф. Чуть оттягивает его — а потом резко уходит влево и бросается на выползшего из-за угла мертвеца. Эрен морщится, Армин трёт руки и тянет его за собой.
Они идут пешком до самой ночи, прячутся под мостом, сторожа по очереди. На рассвете выбираются на окраину и находят машину — изрядно потрепанную, но с полным баком и заряженным аккумулятором. Армин сам убивает зомби-водителя. И ведёт тоже сам, иногда касаясь головы. Главное — не заснуть. Микаса и Эрен спят на заднем сиденье, они заслужили.
Эрен сменяет Армина, Микаса садится вперёд, одну руку держит на рукоятке ножа — Армин помнит, как она снимала его с зомби, — второй цепляется за шарф. Вокруг проносятся поля, леса, дома и гостиницы у дороги, бредущие зомби. Эрен включает шипящее радио, потом врубает найденный в машине диск с Квин. «Не останавливай меня сейчас», — поёт Фредди, и они не останавливаются. Бензина остается совсем немного, когда они тормозят у заправки. Армин следом за Эреном заходит в супермаркет, Микаса наполняет бак.
Зомби, одетый в розовое пальто и со следами теней на веках, вываливается из старого, потёртого шкафа. Он кусает Эрена за ладонь. Армин бросается вперёд, под крик Эрена оттаскивает зомби, кромсает трупу шею и бросает его на пол, пиная. Сгнивший череп проламывается под ногой, но Армин продолжает топтать его, продолжает кричать; а когда приходит в себя и оборачивается, Микаса бинтует Эрену руку. В её глазах — отчаяние. Они спешно уезжают с заправки, позабыв еду и аптечку, найденную под стойкой. Здоровой рукой Эрен сжимает обрез и пытается улыбаться.
— Со мной всё в порядке, — говорит Эрен, и Армину кажется, что это единственные слова, которые он слышал за последние лет десять.
Армин ведёт, Эрен сидит рядом, а Микаса сразу за ним. Проносятся дома и деревья, Микаса что-то говорит. Они вспоминают прошлое, зачитанные до дыр книги, детские мечты и рассказанные дедом Армина сказки. Эрену всё хуже, он бледнеет, на лбу выступает испарина. Армин снимает руку с руля и кладёт ему на плечо.
— Всё будет хорошо, — говорит он. — Всё будет, — твердит Армин, не зная, кого он успокаивает — Эрена или себя.
Они останавливаются на пустынной проселочной дороге. Выезжать на шоссе опасно, там слишком много трупов. Ходячих трупов. Откинув голову на спинку кресла и засыпая, Армин слышит неровное дыхание Эрена.
Они просыпаются от звука выстрела. Эрен стрелял себе в голову, подставив ствол под подбородок — как в фильмах. Армина тошнит, и он блюёт у дороги. Они вместе с Микасой хоронят Эрена, забросав его тело ветками. Микаса плачет беззвучно, слёзы прочерчивают дорожки на её тёмных щеках, и Армин отстранённо замечает, что у неё грязная кожа.
Бензин кончается через пару миль, дальше приходится идти пешком. Армин держит Микасу за руку и боится её потерять. Каждую минуту ему кажется, что её здесь нет, но прикосновение холодных пальцев и едва слышное дыхание говорят, что Микаса жива. За плечом у Армина ствол — он хотел оставить его с Эреном, но Микаса не позволила.
— Он нам пригодится, — говорит она и пытается улыбнуться. Уголки её губ не двигаются.
Они добираются до заброшенного дома, запирают все двери и засыпают на полу возле кресла, обнявшись. Микаса плачет во сне, и Армин обнимает ее, крепко, как может. Её шарф остался в могиле Эрена.
На следующее утро они снова выходят на дорогу и встречают пару зомби, которых Армин убивает сам. Но потом натыкаются на целое скопище — и уходить уже поздно. Микаса бросается вперёд. Армин пытается остановить её, хватает за руку, но ее пальцы выскальзывают из рук. Армин бросается за ней, но его отбрасывает в сторону. Труп наваливается сверху, елозит по телу Армина, пытается вонзить в него зубы, но Армин вонзает нож ему в висок отработанным автоматическим движением. Дышать нечем, Армину слишком тяжело, и темнота обступает его. Он проваливается в неё, как в воду, и теряется в пустоте.
Когда Армин приходит в себя, труп — тяжёлый и холодный — всё ещё лежит сверху. Мертвецов нет, а Армин весь перемазан гнилью и кровью. Он сбрасывает труп с себя, оглядывается, пытаясь отыскать Микасу, высматривает ярко-красный шарф и тёмные волосы.
Вокруг никого. Армин зажимает рот ладонями, и выпавший из руки нож гулко ударяется о землю. Армин беззвучно кричит — и снова теряет сознание.
Когда он приходит в себя, рядом, положив руку ему на плечо, сидит Жан.
— Поднимайся, — говорит он, — ну же.
— Живи, — просит Микаса, заглядывая ему в глаза.
— Вперёд, — подбадривает Эрен и улыбается. — Ты всё ещё жив.

@темы: мини, shingeki

---

к голове автора приставили пистолет и сказали "пиши"

Название: Обмен
Автор: fandom Armin Arlert 2016
Бета: fandom Armin Arlert 2016
Размер: мини, 1629 слов
Пейринг/Персонажи: Дот Пиксис/Армин Арлерт
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: ООС по желанию, AU в каноне, фроттаж
Краткое содержание: Армину очень нужно в столицу.
Примечание: все персонажи, вовлечённые в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними
Размещение: запрещено без разрешения автора

Про карьерный рост среди армейских слухи ходили ещё в учебке, и Армин наслушался их вдоволь. Болтали даже про разведотряд, но в это не верилось — лечь под кого-то, чтобы получить звание, а уже на следующей вылазке пропасть в глотке титана... сомнительно как-то. Другое дело королевская гвардия — вот там, на тёплом местечке, конкуренция была нешуточная. Хотя ежегодное пополнение было едва ли больше, чем в разведке, и много меньше, чем на стене. И каждый боялся этого тёплого местечка лишиться — случаи ссылки на стену или в разведотряд были редкими, но всё-таки были. Впрочем, про регулярную армию тоже слухи ходили: там шансы вырваться и забраться поглубже, поближе к столице, были, хоть и мизерные, а значит, каждый стремился их использовать.
Впрочем, в штабе Дота Пиксиса оказалось не страшно — за месяц пребывания там Армин не заметил ни единого подтверждения слухам, бродившим по учебке. Никто не бросал друг на друга страстных взглядов, не разговаривал подобострастно, и в коридорах штаба было тихо. А в тёмных углах возились только мыши, за которыми изредка охотилась парочка растолстевших местных кошек.

Армин присматривался и прислушивался: после расформирования разведотряда его за особые заслуги — правда, не пояснили, какие именно — приписали к штабу Пиксиса чьим-то помощником. Точное звание не определили до сих пор, зато дали кипу старых документов, представлявших собой счета и описи, и велели разбирать. Армин разбирал, ходил на обед и вслушивался в чужие разговоры: что слышно о тех, кто избежал суда, вырвавшись за стену после казни Эрвина, и о тех, кого, как и его, распределили по разным местам. Вырваться удалось немногим; среди них были Ханджи, Ривай, Жан и Эрен с Микасой. Армин надеялся, что они живы и теперь могут смотреть на море.
Под распределение попали Конни и Саша. Армин не знал, где они, а они наверняка не знали, где он. Хистория пропала без вести, и Армин понятия не имел, как узнать, что с ней. Но собирался это сделать — потому что даже у остатков разведотряда за стенами шансов выжить было больше, чем у неё — внутри стен.

Армин надеялся, что он успеет найти её раньше, чем что-то случится. Она ведь всё ещё оставалась членом королевской семьи и настоящей наследницей трона — это должно было её спасти. Или обречь на смерть.

Времени у Армина было мало, возможностей ещё меньше — а цель маячила впереди и нисколько не приближалась, будто клятый болотный огонь, заманивавший его в трясину.

Разговор он услышал поздним вечером, когда, закончив возиться с бумагами, возвращался в казарму. Болтали двое — мужчина и женщина, обоих он видел в штабе. Женщина здесь была давно и явно любила почесать языком; в первые дни она всё расспрашивала Армина о разведке и внутренних порядках отряда, но Армин отмалчивался. Мужчина был на год старше Армина и сюда переведён уже позже событий в Тросте — кажется, за месяц до перевода самого Армина.

Армин и не стал бы слушать — слухи интересовали его как источник информации, но в них редко можно было почерпнуть что-то стоящее. Но, услышав имя Дота Пиксиса, замер.

— И это правда, что ли?

— А ты думал!

— А как же женщины? Не может быть, чтобы командор — и...

— Ну, женщины-то у него были, только все как одна похожи на мальчишек.

— Да ты врёшь!

— Эй, ты как с вышестоящим разговариваешь? — оба замолчали; мужчина, видимо, пристыжённо, женщина — явно выдерживая паузу. — Это давно известно и всем. Ты хоть видел, как командор на Арлерта смотрит?

— Как? Нормально же...

— Да ничего не нормально! Зуб даю, он окажется в его постели через неделю. А то и раньше, командор долго ждать не любит.

— А если этот Арлерт сопротивляться будет? Он же из разведки!

— И что, что из разведки? Он в опале, за ним, наоборот, сейчас пристально следят, и лишний шум ему ни к чему. А все любовники командора живут вполне неплохо, получше, чем я, уж точно. Последний теперь торчит в столице, иногда заглядывает по памяти, но редко. Командор его туда пару раз отправлял с посланиями — а потом, видать, замолвил кому словечко, и парню подыскали место. Он теперь птица поважнее меня и многих тут будет, а ведь пришёл не так давно и совсем зелёный.

— Но неужто Арлерт...

— Да куда он денется, Арлерт этот, — женщина вздохнула. — Все они такие вроде бы принципиальные, а за место — любой под кого хочешь ляжет и зад оттопырит, ты не сомневайся. Тебе повезло ещё, что Арлерт появился, а то бы сам сейчас...

— Да ты шутишь!

— Шучу. Командор светленьких любит, — женщина усмехнулась, и Армин отступил, сделал пару шагов назад, переваривая услышанное. Светленьких любит, столица... В столице отыскать Хисторию — или хотя бы узнать о ней — будет много легче, чем здесь, в Тросте. Колебался он недолго.

Командор на него и правда посматривал — только с интересом и подозрением, словно ждал подвоха. Армин в ответ и улыбался — слегка нервно, но старательно. Командор на эти улыбки реагировал недоумением.

Сложнее всего оказалось достать ключ от его комнаты. Армин сначала выкрал запасной и в тот же день вернул, сделав слепок из воска. А потом, вырвавшись в город, сумел сделать себе копию. Долго выжидать он не стал — время утекало сквозь пальцы, таяло, и каждая минута могла стоить Хистории жизни.

Он прокрался в комнату Пиксиса вечером, когда большая часть штаба вырвалась в город на выходной, оставались только дежурные и сам Пиксис, работавший в кабинете. Можно было прийти и туда — но это казалось неправильным; поэтому он ждал в комнате, сняв куртку и оставшись в белой, слегка посеревшей рубашке, которую ему выдали ещё при поступлении в разведотряд.

Пиксис вернулся к себе в сумерках, со свечой и стопкой бумаг. Армин сидел на его кровати — почти обычной койке, чуть шире его собственной и по-военному заправленной. Увидев Армина, Пиксис замер.

— Арлерт?

— Так точно, командор, — Армин поднялся и по привычке отдал честь, прижав к сердцу не ту руку, как Конни когда-то. Сам он сообразил в последний момент, но Пиксис словно бы не заметил. Поставил свечку на потрёпанный верстак, сложил туда же документы и повернулся к Армину.

— Что вы здесь забыли, сержант Арлерт?

Сержант, значит, отметил про себя Армин.

— Я пришёл к вам, командор!

— Ко мне?

Армин мучительно покраснел — он и не думал, что придётся объясняться.

— Да. Вы же любите... блондинов.

— Блондинов?

— Так точно.

Пиксис поднял руку и закрутил ус, потом внимательно оглядел Армина и покачал головой.

— И кто же такое сказал вам, сержант?

— Я слышал слухи... сэр.

— Да? И кто же такое болтает?

— Кое-кто, сэр, я не разглядел этого человека.

— И что же обо мне говорят мои подчинённые, Арлерт? Что такого они сказали, что ты решил заявиться ко мне среди ночи, да ещё и в неподобающем виде? — Пиксис бросил взгляд на лежавшую на кровати куртку.

Армину казалось, что он сгорит от стыда, но отступать было нельзя. Мысль о Хистории билась в голове пойманной птицей. Никто ей не поможет. Никто, кроме него, теперь не может ей помочь.

— Я слышал, что вы любите блондинов, сэр, — повторился Армин.

— И решил это проверить?

— Вроде того. Я хочу в столицу, сэр.

— В столицу, значит? — голос Пиксиса задрожал то ли от гнева, то ли от смеха; а потом он сделал несколько шагов и сжал Армина в объятиях. Армин был едва ли сильно ниже, но в тот момент он показался себе почти крохотным. А когда Пиксис ущипнул его за задницу — абсолютно неподобающе пискнул. И тут же заткнул себе рот рукой. Удовольствия не было вовсе; отвращения, впрочем, тоже. Пиксис дышал Армину в шею, колол голую кожу кончиками усов и шарил по телу, почти ласкал. Он забрался Армину под рубашку, потом отстранился, покачал головой, усмехнувшись, и в следующую секунду поцеловал. Усы мешались, но Армин не мог не отметить, что целуется Пиксис хорошо. Наверное, хорошо — сравнивать Армину было почти не с кем, и он старался об этом не думать, только отвечал, неловко и несмело.

Когда что-то уткнулось Армину в бедро, он сразу и не сообразил, что это; а когда догадался, его обдало жаром. Пиксис потёрся об него, потом перехватил руку Армина — он цеплялся за Пиксиса — и положил её себе на пах, прижав вплотную. Армин нервно сжал пальцы, погладил вставший член сквозь ткань, пока Пиксис мокро и неприятно вылизывал ему шею.

Дальнейшее Армин представлял себе весьма смутно — про секс между мужчинами он только слышал в той же учебке, когда кадеты тихонько перешёптывались друг с другом и яростно порицали всё, с ним связанное. Как-то Армин видел зажимавшихся в углу парней, но поспешил тогда уйти и до сих пор вспоминал об этом со смешанным стыдом. Сейчас ему казалось, что Пиксис должен нагнуть его — поставить раком или как-то так; а потом будет больно и неприятно, и ничего больше. Страшно, может быть. Но пока было не очень плохо. Могло быть хуже.

Пиксис толкнул его на кровать и действительно нагнул, заставил перевернуться и налёг сверху, одной рукой опираясь на постель. Штаны вместе с трусами Пиксис содрал с него одним движением — Армин сдавленно промычал себе в плечо, а командор за спиной хмыкнул:

— Что же ты, сержант, не знал, на что шёл?

Армин ничего не ответил. А Пиксис потёрся пахом о его спину, спустился ниже и притёрся вплотную. Он сам пока не раздевался, но Армин готовился к худшему — вот сейчас должно быть больно и страшно. Вместо этого Пиксис вытянул вперёд свободную руку и забрался Армину под рубашку. Погладил левый сосок, ущипнул его, прошёлся вниз к паху и коснулся полувставшего обнажённого члена. Рука у Пиксиса была горячая и резко контрастировала с прохладным воздухом. Армину хватило нескольких движений вверх-вниз, чтобы возбудиться окончательно. А потом Пиксис начал двигаться, так и не раздевшись. Он отдрачивал Армину, попадая в быстрый, дёрганый ритм, и горячо дышал в ухо. В какой-то момент ощущений вдруг стало много, перед глазами мелькнули звёзды, и Армин кончил, куда ярче, чем когда дрочил сам себе. Пиксис догнал его через пару движений, зад обожгло горячим, но того самого страшного так и не произошло — а потом они рухнули на кровать рядом друг с другом и несколько минут приходили в себя.

Армин встал первым, стянул рубашку и вытерся ею, а потом натянул трусы и штаны. Прихватил с кровати куртку и надел на голое тело. Смотреть на командора не хотелось. Когда Армин уже подошёл к двери, Пиксис вдруг заговорил.

— Приходи завтра, если хочешь. А я подумаю о столице.

Погасшая было надежда вспыхнула вновь — столица! Хистория. Она дождётся его. Он справится.

@темы: мини, shingeki, больше никогда-2016

---

это было на работе, мне было неловко перед начальником.

Название: Осенью
Автор: fandom Armin Arlert 2016
Бета: fandom Armin Arlert 2016
Размер: драббл, 979 слов
Пейринг/Персонажи: Армин Арлерт/Жан Кирштайн
Категория: слэш
Жанр: романс, PWP
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: постканон, AU, ER
Примечание: 1. Все персонажи, вовлечённые в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними.
2. Автор бесстыже дрочил на фаноны и раскладку, простите.
Размещение: запрещено без разрешения автора

На улице стояла ранняя, совсем ранняя осень, и дышалось удивительно легко. Жан отвернулся от яркого солнца и чистого неба, подтянул сползшую с плеча форменную куртку, давно истёршуюся, но ещё крепкую. Разведотряд поднимался рано и не сидел без дела: слышалось ржание лошадей, шум и чья-то ругань. Жан кивал встречным разведчикам, улыбался немногим давним товарищам и с тоской заглядывал в молодые лица. Следующая вылазка слишком близко, Жан сам утвердил её дату. И потому ему было неуютно под ярким солнцем — невольно думалось, кого же он не досчитается в этот раз.

Армина он нашёл в каморке, которую тот гордо называл лабораторией. Он возился с ретортами и колбами — новый набор склянок ему привезли месяц назад, и с тех пор он никак не мог наиграться. Пока у них были титаны, Армин фактически ночевал рядом с ними, отколупывал по кусочку и пытался ставить на этом материале опыты, пока кусочки не исчезали. Жан приказал убить последнего пленного титана пару дней назад — потому что тот вырвался третий раз за неделю и снова попытался сожрать Армина, с истинно исследовательским интересом наблюдавшего за ним. Последний Жану тогда мучительно напомнил Ханджи — не хватало только радостных вскриков и взмахов руками. Зато лекции Армин теперь мог выдавать точно такие же — увлекательные, но очень уж длинные.

Сейчас Армин наблюдал за дымящейся пробиркой, и белый его халат был весь в подпалинах и пятнах. Отросшие волосы Армин забрал в высокий неаккуратный хвост на затылке, очки у него висели на одной дужке... и, кажется, он опять не спал ночью.

— Задумался?

— Жан? Вот, пытаюсь сообразить, можно ли сжигать титанов прямо на ходу — было бы неплохо. И на расстоянии — чем дальше, тем лучше.

— И вправду, — согласился Жан. — А почему мы этого раньше не делали?

— Потому что они плохо горят, — пояснил Армин и развёл руками, в глазах его зажёгся знакомый Жану огонёк. — Но у меня тут появились отличные реактивы, я порылся в записях Ханджи и выяснил, что...

— Потом! — поспешил остановить его Жан. Армин слегка сник.

— Так ты по делу? — спросил он и, сняв очки, принялся их протирать. Задумчиво подёргал почти отвалившуюся дужку, а потом водрузил очки на голову наподобие ободка.

— Не то чтобы, — Жан не знал, как объяснить, да и не хотел — Армин поймёт и так. Не в первый раз перед вылазкой Жан приходил к нему.

Армин наградил Жана внимательным взглядом, потом сбросил на стол халат и вдруг оказался близко. Осторожно погладил по плечам, коснулся щеки и поцеловал — глубоко и нежно.

— Ты слишком много думаешь о будущем, Жан, — Армин произнёс это с укоризной — а потом снова поцеловал и забрался холодными руками под рубашку.

Жан вздрогнул и обнял его в ответ, ответил на поцелуй, чуть наклонившись — за прошедшие годы они почти сравнялись в росте, и теперь Армин уступал ему всего пару сантиметров. Армин целовался напористо, так, что у Жана не оставалось времени на мысли, гладил его тело, спускался до копчика и ниже, оттягивая ремень. Очки упали Армину на лицо, и пришлось остановиться, чтобы Армин смог их снять и сунуть в сторону. Прежде чем снова поцеловать Жана, он стащил с его шеи боло и бросил куда-то на стол — а потом принялся вылизывать Жану шею, одной рукой вцепившись ему в волосы и оттягивая голову назад. Жан охотно подставился — и Армин, сдвинув воротник рубашки, укусил его за ключицу. Жан громко застонал и вцепился в плечо Армина — а потом подался назад, врезавшись в стол, на котором жалобно звякнули склянки. Армин оторвался от его шеи и обеспокоенно посмотрел на стол — зрачки у него были огромные, заполнившие почти всю радужку. Жан резко потянул его на себя; Армин перевёл на него взгляд, улыбнулся — и толкнул спиной на стол. Что-то твёрдое попало Жану под плечо, и он дёрнулся, пытаясь избавиться от неприятного ощущения. Армин горячо навалился сверху, распахнул полы его куртки, стаскивая её с плеч, а потом и рубашку. Лежать на рабочем столе Армина было неуютно и даже слегка страшно — чёрт его знает, что там за химия, — но когда Армин укусил его за правый сосок, а левый сжал двумя пальцами, Жан быстро забыл об этом. И вцепился Армину в волосы, стягивая удерживавшую их ленту. Армин тряхнул головой — и волосы рассыпались, закрыли ему лицо; и когда он спустился ниже, к пупку, кончики волос щекотали Жану живот, от чего пробирало. Армин потёрся о Жана бедрами, прижимаясь стоящим членом, и Жан выдохнул, ещё раз дёрнув Армина за волосы.

— Смазка, — пробормотал он. Армин, взявшийся за его ремень, отодвинулся и зашарил глазами по столу. — В куртке.

Армин вытащил из кармана куртки маленький тюбик — и расстегнул наконец ремень, стащив штаны вместе с трусами до колен. Жан переступил, попытавшись сбросить штаны, но они только сползли до сапог.

Холодные пальцы коснулись ягодиц Жана, обвели вход, размазывая смазку, а потом Армин вставил сразу два.

— Ты?..

— Да, — кивнул Жан и поморщился, вспомнив, как торопливо растягивал себя в общей бане ещё до рассвета.

Армин развёл пальцы — и Жана от удовольствия выгнуло в судороге. Армин добавил ещё палец, медленно вводя и выводя их, а потом вытащил и смазал себя.

— Готов? — спросил он, подхватив Жана под колено и приставив головку ко входу.

Жан кивнул — в горле пересохло; а в следующую секунду Армин начал медленно входить. И вышел, не дойдя до конца, а Жан морщился и пытался отвлечься — сначала всегда было больно. Армин не торопился, давая ему привыкнуть, выцеловывая грудь и шею, а потом начал двигаться мерно, постепенно наращивая темп. Жан стонал и извивался под ним, хватаясь то за стол, то за Армина; боль окончательно отступила, оставив лишь приятное чувство заполненности и возбуждения.

— Жан, — простонал Армин, заглядывая ему в глаза, а потом поцеловал, одновременно сжав в ладони член Жана. Ощущений стало слишком много, Жан выгнулся и кончил, провалившись в оглушительный оргазм. А когда пришёл в себя, Армин уже вышел из него и теперь дрочил, глядя на Жана с жадностью. Жан помог ему рукой, а потом они устроились на столе, скинув и разбив половину колб и подстелив под себя халат, рубашку и куртку.

Жан неторопливо перебирал светлые пряди Армина и лениво думал, что скоро придётся уйти. А потом вдруг спросил:

— Так что ты говорил о сжигании?

Армин расплылся в довольной улыбке. И начал рассказывать.

@темы: драббл, shingeki, больше никогда-2016

---

имени 10 котебря пост!

Приурочено к дню рождения Узумаки Наруто.

Общие предупреждения для драбблов: не бечено, написано ради собственного удовольствия и на ключи, ООС разной степени, АУ разной степени, в целом - флафф и повседневность.

Наруто/Гаара, посиделки у костра, 122 слова.

У Наруто слипаются глаза, и он наваливается плечом на Гаару. Гаара теплый и мягкий, Наруто чувствует его прикосновение — Гаара осторожно подтягивает одеяло, укутывая Наруто чуть ли не до ушей. Наруто улыбается, ему хочется сказать спасибо, но выходит только зевок. Гаара тихо фыркает и гладит его по руке, обнимает. Наруто уютно. Рядом уютно потрескивает костер, на поясницу успокаивающе давит лежащий в сумке свиток — подписанный договор между пятью деревнями. Наруто шевелится, чтобы давило не так сильно, а потом пристраивает голову на плече у Гаары. Хорошо сидеть вот так, наслаждаясь каждым мгновением и теплом друг друга, — с утра они отправятся в разные деревни и еще долго не увидятся. Наруто зевает, потом закрывает глаза и уже в полусне слышит тихий шепот Гаары:
— С днем рождения, хокаге.

Наруто/Саске, засыпать под утро, 227 слов.

Наруто валяется, свесив одну ногу с кровати. Спать совсем не хочется, и он разглядывает лежащего рядом Саске. У Саске на удивление беспокойное лицо — совсем не идеальное, каким оно должно быть во сне. Саске то морщится, то хмурится, что-то морщится и один раз чихает, но не просыпается. Темные волосы падают ему на лицо, на лбу выступает испарина, и Наруто было думает, что Саске снится кошмар, но тот вдруг произносит его имя — на выдохе и с хрипотцой в голосе. По спине Наруто пробегает дрожь, и он замирает. Наруто знает, когда Саске говорит таким голосом.
Саске снова зовет его, и Наруто приподнимается. Дотянуться до Саске — просто. Он совсем рядом. Наруто тянется к нему, становится на четвереньки и касается ладонью лица. Саске засаживает ему ладонью по ребрам так, что дышать больно, и Наруто валится на него.
— Придурок! — шипит разгневанный Саске. — Какого черта ты делал?
— Сам ты придурок… — отвечает Наруто, восстанавливая дыхание и не думая вставать. В комнате прохладно, а Саске теплый.
— С чего я придурок, идиот?
— Ну ладно, — соглашается Наруто. — Пусть я идиот, — ему становится почти смешно, и он хихикает. Саске смотрит с подозрением. — Только ты, Саске, извращенец!
— Чего? — возмущается Саске. — Сейчас я тебе покажу извращенца!
Он пытается спихнуть Наруто с себя, они начинают шутливо бороться, а затем увлекаются друг другом. Заснуть Наруто удается только под утро, и Саске крепко обнимает его, а потом вдруг вслух говорит:
— С днем рождения, придурок.

Наруто/Неджи, привкус крови, 210.

Наруто больно ударяется затылком о дерево, прикусывает язык и во рту ярко чувствуется привкус крови. Ладонь Неджи плотно прижата к его горлу. От нее по разгоряченному телу медленно распространяется прохлада. А еще от Неджи веет смертью. Наруто знает, что сражайся они по-настоящему, будь они шиноби разных деревень — Неджи убил бы его. Мог бы убить, прикажи ему Каге. Неджи уже убивал, в отличие от Наруто, за прошедшие годы у него было немало миссий. Но глаза у Неджи все такие же светлые, эмоции сдержанные, а волосы — длинные. Если не считать пары сантиметров и слегка… вернее слишком раздавшихся плеч, Неджи почти не изменился. Поэтому Наруто без страха кладет ему ладонь на запястье, а потом подносит руку к своей щеке и ластится. Лицо Неджи мгновенно краснеет — он открывает и закрывает рот, а потом отдергивает руку. Наруто улыбается ему.
Они продолжают спарринг, но тренировкой это назвать сложно. Они цепляются друг за друга, подставляются под ослабевшие удары, хватаются за одежду и тянутся друг к другу. И когда они катятся по траве, собирая затылком камни и шишки, прижимаясь друг к другу вплотную, а потом торопливо стягивают одежду, стремясь коснуться кожи кожей — Наруто чувствует себя абсолютно счастливым. Одиночество, не имевшее ничего общего с чужим уважением и жителями деревни, но терзавшее его почти три года, уходит. Остается только Неджи.

Наруто|Боруто, беззаботное детство, 286 слов.

На четырехлетие Боруто покупают кучу игрушек — Наруто весь день носится по деревне, выдумывая, чего бы еще купить сыну. Вечером Боруто сидит в окружение кучи игрушек — деревянные, пластиковые, металлические, мгякие, животные и люди, машины и мячи, Боруто восхищенно оглядывает свои богатства и то и дело подносит что-то показать родителям или гостям, носится по комнате и с удовольствием дает поиграть другим. Иноджину он выдает деревянного динозавра, Шикадаю плюшевого медведя, а Чочо получает пластиковый пирог и тут же пытается его съесть. Наруто обнимает жену за плечи и умиротворенно смотрит на счастливого сына.
На пятилетие Боруто получает набор игрушечных сюрикенов и кунаев. Он слегка разочарован, но когда Хината достает коробку с новой игрой — у него загораются глаза. Наруто нравится реакция сына, он надеется, что тот не станет шиноби. Но это вряд ли — слишком увлеченно выспрашивает он у всех о шиноби, смотрит фильмы и глядит на скалу Хокаге. Вечером Наруто уходит на работу, как только Боруто засыпает, перед Хинатой он извиняется — дел слишком много.
На следующий день рождения Боруто не зовет друзей и получает набор настоящего оружия, заказанный специально для него. Боруто твердо решил поступить в Академию, несмотря на надежды отца. Наруто он обещает быть лучшим, когда отец заглядывает домой на пару часов. Наруто знает, что его подарок сыну понравился, и это его расстраивает. Он хотел бы, что бы беззаботное детство Боруто длилось чуть дольше. На церемонии в Академии Наруто произносит речь, рядом с Боруто стоит улыбающаяся Хината с Химавари на руках. Наруто подходит, чтобы взъерошить волосы сына и поцеловать жену и дочь. Он хотел бы задержаться еще ненадолго, но Шикамару уже выразительно смотрит на время. Его сын стоит рядом с Темари и зевает — Шикадай вылитый отец.
На следующий день рождения Боруто Наруто отправляет теневого клона. У него совсем нет времени.

Наруто/Хината, мотылек, 166 слов.

Хината, думает Наруто, похожа на мотылька. Она слишком хрупкая и прекрасная, но не слабая. Хината сильная, думает Наруто, но и мягкая при том. Она сумела на своем и выбрала то, что ей по душе. Почему-то никто не могу подумать, что по душе ей окажется отказаться от титула главы клана и заняться домом и детьми. Иногда Наруто боялся, что во всем виноват он. Из-за него Хината отказалась от стези куноичи, вместо своих она поддержала его мечты. Он был ей за то безмерно благодарен и бесконечно перед ней виноват. Вечерами, обнимая ее, сидя с ней за столом, или на крыльце их дома — впервые у Наруто, и у Хинаты, кажется, тоже, появился свой, семейный дом, куда хотелось возвращаться, — Наруто часто спрашивал ее, счастлива ли она. Хината тихо улыбалась и будто светилась изнутри. Она гасила лампочку на веранде, на свет которой слетали мотыльки и мягко дула на единственного оставшегося из них, чтобы он не сел на горячее стекло.
— Я очень счастлива, — отвечала она, а потом мягко целовала Наруто в щеку.

@темы: не бечено, naruto, мелкострочники